Самайн
две тысячи девятнадцатого

Смесь пепла и снега хлопьями оседает на плечах. Прошлое диафильмом повторно проигрывает само себя в ускоренном режиме. Выбор невелик — пропустить поток, не играя в бобра, строящего плотину, и пережить девять тысяч часов мыслей и эмоций за скромный отрезок в тридцать минут, позволить прорезать себя двум разнонаправленным течениям, страшных и могучих, без сопротивления. Или не чувствовать, не переживать, не волноваться и не знать — ценой сминания себя в маленький комочек, состоящий только из обрывков и обломков. Как древо берет и отдает все, что есть, таким, какое оно есть. Или добровольно отказывается от функций листьев, канальцев и корней — и погибает с возлюбленной: смехотворно-бесполезной гордостью за иллюзию обеспечения защиты своей маленькой раковины комфорта. Боль соединения с тем, что гораздо больше тебя-пылинки. Это потом, вернувшись в привычное состояние маленького и малозначимого, понятными проверенными механизмами эту боль можно пережить. А возле костра можно лишь выбрать между возможностью быть смятым в бесполезный моток обломков, манифестируя им свою трусость, и возможностью раскрыть грудину всем ветрам этого мира. Беззащитно. Согласно. Соединенно. Что это подарит и как распорядиться радостью или злобой от дара — это вопрос уже следующих девяти тысяч часов.